Почему исповедуются короли - Страница 57

Но закон, как правило, не проявлял такой снисходительности к ревнивцу, лишившему жизни действительного или воображаемого соперника за расположение своей жены.

– Есть кое-что, о чем я вам не говорила, – решилась леди Питер.

– Да?

Заметавшись взглядом, она прикусила нижнюю губу, словно лихорадочно высчитывая, сколько рассказать, а сколько сохранить в тайне.

– Вы правы: я встречалась с Дамионом чаще, чем раньше признавала. Возможно, даже чаще, чем следовало. Он напоминал мне о тех счастливых весенних днях близ Сены, когда мои родители еще не умерли, а сама я была молода и беззаботна.

– И?

– Иногда Дамион находил нас с Ноэлем здесь, в парке. Последняя такая встреча случилась в среду вечером, за день до убийства. Увидев его, я сразу поняла, что он сильно чем-то расстроен.

– Он сказал вам, что его расстроило?

– Сначала он пытался ограничиться отговорками, жаловался, что свары между членами делегации крайне ему докучают. Но в конце концов признался, что обнаружил некие обстоятельства, внушающие серьезное беспокойство и касающиеся Вондрея.

– Касающиеся здоровья Вондрея?

– Нет. По мнению Дамиона, с сердцем Вондрея все не настолько плохо, как тот себя уверил. И соблюдая разумную умеренность в еде и питье, Вондрей почти наверняка доживет до глубокой старости. – Она смотрела, как Ноэль наклонился к воде и потянулся за своим корабликом. – Дамион волновался не из-за здоровья главы миссии, а из-за самой миссии, из-за хода мирных переговоров. Он тогда сказал мне, что собирается посвятить в свое открытие полковника Фуше.

– Думаете, он так и сделал?

– Не знаю. Возможно, в конце концов он решил объясниться напрямую с Вондреем.

Себастьян изучал ее безупречный профиль, изысканные черты лица, подпорченные безобразным лиловым кровоподтеком.

– Дамион вам никогда не рассказывал, что его пытались подкупить?

– Боже мой, нет. Но зачем кому-то было его подкупать?

– Например, чтобы он шпионил за другими членами делегации, возможно такое?

– Шпионить для англичан? Нет. Дамион никогда бы на это не согласился. Он был человеком чести и верным сыном Франции. А деньги его не интересовали.

– Помимо денег есть и другие способы, чтобы убедить человека сделать что-то противное его воле.

– Угрозами, так? – Она вздернула подбородок. – Дамион никогда не позволили бы принудить себя сделать что-то постыдное.

– Даже если угрозы относились не к нему самому, а к кому-то, кого он любил?

Ее взгляд вернулся к Ноэлю, который оставил свои кораблики на берегу и теперь преследовал утку, вперевалку убегавшую с возмущенным кряканьем. Зимняя жухлая трава пестрела пятнами подтаявшего снега. Леди Питер с трудом сглотнула. Тишину заполняли порывы ветра, плеск воды о берег и громкие утиные протесты.

Себастьян спросил:

– Почему вы решились рассказать мне о Вондрее только сейчас?

Француженка покачала головой, будто не могла или не хотела облечь в слова свои побудительные причины.

А он был не настолько жесток, чтобы сделать это за нее.

* * * * * * * *

Себастьян нашел Армона Вондрея сидящим в кофейной комнате «Герба Гиффорда». Стол перед ним занимали стопки документов; в руке глава миссии держал перо, двойное пенсне в золотой оправе обжимало нос. Он бросил быстрый взгляд на Себастьяна, а затем вернулся к своей работе.

– Эта кофейня не открыта для посетителей, – сказал Вондрей с сильным парижским акцентом.

Встав спиной к ревущему в камине огню, Себастьян парировал:

– Вот и отлично. Не придется беспокоиться, что нас прервут.

Вондрей хмыкнул и обмакнул перо в небольшую чернильницу возле своего локтя.

– Как переговоры? Продвигаются? – любезно спросил Себастьян, когда гусиное перо заскрипело по бумаге.

– Почему бы вам не задать этот вопрос вашему тестю? Или вашему отцу?

Себастьян был достаточно осторожен, чтобы ничем не выдать своего удивления. Но, по правде, до сих пор он понятия не имел, что граф Гендон также принимает участие в предварительных мирных переговорах.

Прерывая молчание визитера, Вондрей снова хмыкнул и поинтересовался:

– Что, так и пребываете во власти иллюзии, будто Дамиона Пельтана убили не пресловутые лондонские грабители, а кто-то другой?

– Пожалуй, что так. Скажите, а был ли Пельтан ярым сторонником императора Наполеона?

– Доктор Пельтан целиком посвятил себя врачеванию. Насколько мне известно, его нельзя было причислить к ярым сторонникам кого бы то ни было.

– Но он был за мир?

– Да.

– А был ли он доволен ходом переговоров, их направлением?

Вондрей глянул на Себастьяна поверх пенсне.

– Дамион Пельтан в переговорах участия не принимал.

– Но он же знал, как они движутся, не так ли?

– Нет.

– Нет?

– Нет. – Француз вернулся к своим документам.

– Известно ли вам, что у Дамиона Пельтана здесь, в Лондоне, есть сестра? – спросил Себастьян.

– Да, известно. А теперь прошу меня извинить, я действительно очень занят. Не будете ли вы так любезны уйти и позволить мне закончить работу?

– Сию минуту. Так вам даже не любопытно узнать, что случилось с вашим доктором?

– Я дипломат, а не полицейский. Праздное любопытство – это роскошь, которую я не могу себе позволить. Если убийца Дамиона Пельтана должен остаться безнаказанным, чтобы переговоры беспрепятственно продолжались, пусть так и будет.

– Да, вашу позицию нетрудно понять. Но что если Пельтан был убит кем-то, вознамерившимся сорвать вашу миссию? Вам не приходило в голову, что убийца вполне может предпринять еще одну попытку, нацелившись на другого члена вашей делегации?